Ключ к практической каббале

Ключ ко всей практической каббале — медитация на имманентного Бога, предстающего в форме «я» созерцателя и тем самым реализующего его во всей полноте. В распоряжении современного каббалиста — богатый выбор медитативных техник, как «структурированных», так и «неструктурированных» (по классификации Арие Каплана). Те, кто предпочитает молитвенную практику, могут пользоваться хасидским методом неформальной беседы с Богом. Те, кто ориентируется на более сосредоточенную форму медитации, могут практиковать герушин — технику созерцания библейских стихов, которую применяли сафедские каббалисты шестнадцатого века. Те, кому удобнее работать с визуальными образами, могут выбрать в качестве объекта созерцания пламя свечи, цветок, картину или какой-либо ландшафт: при должной концентрации сущность этого объекта также позволит им соприкоснуться с Эйн Соф — Небытием. Для сосредоточения можно повторять вслух молитвы, воззвания (как, например, обращение «Адон Олам» — «Властелин Мира!» — которым пользовался рабби Нахман из Бреслава) и прочие слова или фразы. Сосредоточению сенсорного восприятия на определённых звуках, запахах, вкусах и телодвижениях (танце,  раскачивании) и концентрации внимания на таких повседневных занятиях, как мытьё посуды, приготовление пищи, уборка, работа в саду, покраска и строительство, особое внимание уделяется в хасидских медитациях. Более психологизированную форму медитации представляет собой перенос атрибутов сефирот во внутренний мир, позволяющий работать с позитивными и негативными эмоциями, такими, например, как любовь или гнев. Безобъектная медитация, самая сложная из всех медитативных техник, устремлена непосредственно к источнику всего сущего — Небытию.
Первые еврейские школы медитации возникли, по-видимому, в конце V — начале IV вв. до н.э. Во главе этих библейских учебных центров, насчитывавших в общей сложности более миллиона учеников, стояли наставники, носившие звание пророков. Судя по описаниям, встречающимся в Ветхом Завете, методика, которой они придерживались, включала строгое соблюдение правил Торы, а также игру на музыкальных инструментах, песнопения и танцы. Прочие формы медитации, в особенности связанные с так называемым идолопоклонством, считались недозволенными.
После Вавилонского пленения школы пророков прекратили своё существование, и медитация стала тайным достоянием немногих «избранных». В период восстановления Второго храма была разработана медитативная система Колесницы. Этот причудливый плод Книги Иезекииля, изобилующий сложными визуализациями, оказался ещё менее доступным для широких масс, получивших взамен восемнадцать благословений «Амиды». В результате к талмудическому периоду (200 – 600 гг. н.э.) древние медитативные техники, за исключением ритуальных действий в составе ежедневной молитвы, облеклись покровом эзотерической символики, почти непроницаемым для большинства искателей духовной истины. В период между 100 и 500 гг. н.э. появились такие руководства, как «Сефер Йецира» и «Гекалот Раббати» («Великий Гекалот», или «Великая книга священных чертогов»). Но с ними были знакомы только самые просвещённые раввины избранного круга, и методики, изложенные в них, вошли в более широкий оборот лишь после того, как эти книги были заново открыты и истолкованы средневековыми каббалистами — Моше де Леоном, Авраамом Абулафией и др. Глубоко проникнуть в тайны каббалистических медитаций и ввести их в практику хаверим шестнадцатого столетия смогли только такие выдающиеся мыслители, как Моисей Кордоверо и Ицхак Лурия, а загадочная система книги «Зогар» стала общедоступной среди евреев лишь в восемнадцатом веке благодаря основателю хасидизма, Исраэлю Баал Шем Тову, чьё прозвание означает «Владеющий Благим Именем (Божьим)».
Продолжая традицию основателя, первые три поколения хасидов уделяли первостепенное внимание именно медитации. Но затем хасиды вошли в конфликт с ортодоксальными раввинами и были вынуждены отказаться от открытой проповеди каббалы под угрозой отлучения от синагоги. В результате вся еврейская медитативная традиция ушла в подполье и возродилась вновь только в двадцатом веке.